45. Сорок пять лет. Как там говорят об этой цифре, имея в виду период в жизни? Люди столько не живут! Ещё про ягодку опять. Но у меня другой смысл для этой цифры. Причём, именно сейчас. Люди любят цифры, кратные десяти или пяти, любят юбилеи. Или не любят! Это с какой стороны смотреть. С одной стороны исполнилось, с другой стороны прошло. У меня прошло. Прошло с того времени, как начался́ заключительный период моей учёбы в институте. То есть тогда пришло время выбирать тему дипломной работы. Каждый студент должен это сделать. Я учился на механическом факультете в техническом ВУЗе. В конечном итоге я должен был стать инженером-механиком по автомобилям и тракторам. Какое конкретно учебное заведение, говорить не буду. Информация не секретная, коллеги догадаются, а для остальных пусть останется недосказанность. У нас было много разных кафедр, но основной по специальности была ТММ — кафедра Теории Механизмов и Машин. Это была наша основная по специальности кафедра, и на ней мне предстояло выбрать тему и руководителя для написания и защиты диплома в конце последнего пятого курса. Вообще, кафедр было много, на каждый изучаемый предмет — своя. Были такие, которые мы ненавидели (общественно-политические науки), были нужные, были те, которые считали лишними — «зачем учить то, что мне никогда не понадобится…?»! Были любимые, где было интересно не просто учиться, но и находиться, даже в неучебное время. Для меня это были такие, куда я уже со второго курса устраивался подрабатывать лаборантом или брал такую тему для курсовой работы, которая предполагала совместное проведение опытов или накопление статистических данных наших преподавателей для их научных работ или кандидатских диссертаций. Особенно мне это нравилось тем, что потом по этим предметам курсовые зачитывались «автоматом». И интересно, и не нужно заниматься писаниной. На старших курсах я даже проводил занятия со студентами младших курсов в качестве лаборанта. За это даже официально получал зарплату. Небольшую, 25 — 30 рублей, но не лишнюю, если учесть, что стипендия первокурсника была 35, а на пятом курсе около 50-ти. Кроме описанной ранее ТММ, я очень любил кафедру Электроники. С детства был заядлым радиолюбителем, а тут — очень хорошая аппаратура, знающие преподаватели, элементная база, о которой я и не мечтал… С несколькими доцентами я даже подружился и общался до самого окончания учёбы. Я ещё вернусь к этому предмету позже в моём повествовании, а пока продолжу по заявленной теме…
45 лет назад я и ещё двое моих друзей ездили на практику на небольшое предприятие по заготовке древесины и санитарным вырубкам леса на Северном Кавказе — Гузерипльский лесхоз. Это недалеко от Майкопа в горах. Заповедные места.
Как таковой заготовки древесины нет, только санитарная вырубка для удаления больных деревьев и прореживания леса. Но план по заготовке всё же был, и не маленький. Парадокс, который никого не смущал и не удивлял. Была своя техника для заготовки и вывоза древесины и большой цех по её ремонту — Ремонтно-Механические Мастерские. Вот туда нас на месяц и послали на практику. Оформили нас слесарями и мы включились в работу. В основном, как говорится, «на подхвате». Сильно нас не загружали, могли сами выбрать чем и с кем заниматься. Меня заинтересовала система подготовки техники к ремонту. Сам ремонт был обычным, техника тоже, станки и оборудование довольно старое, ничего интересного. Мы уже побывали до этого на более оснащённых производствах и всё было знакомо. Мне не понравилось, как начинался ремонтный процесс. Особенно — капитальный ремонт двигателей, тракторных и автомобильных Дизелей. Их просто разбирали, мыли и перебирали. По ходу дела меняли кое-какие запчасти. Дефектовка была только визуальная. Посмотрели, пощупали, померили… вперёд! Особенно удивила «свалка» металлолома. Там я увидел несколько коленвалов, которые прошли расточку и шлифовку, а потом были забракованы. Для тех, кто не в теме, объясню. При капремонте двигателя все шейки коленвала (места, где ставятся подшипники скольжения самого́ вала и шатунов поршней) перетачиваются и шлифуются на новый ремонтный размер. Процесс этот долгий и затратный. Для него нужен специальный станок. Если все коренные (опорные) шейки находятся на одной оси, то шатунные смещены и для их расточки нужно сдвигать весь коленвал в сторону их смещения, чтобы «поймать» их ось вращения. Процесс сложный, всё «ловится на глаз», особенно в «V»-образном расположении цилиндров. Растачиваются они тоже со своими трудностями — не резцом, а абразивным кругом большого диаметра и с очень точно обработанной поверхностью. Затем там же ещё и шлифуются, только абразивный круг меняется на шлифовальный.
Кто не очень понял, просто поверьте — процесс не из лёгких, скорее очень сложный. И вот после всей такой сложной работы, на уже отшлифованном валу обнаруживается микротрещина на одной, или нескольких шейках! Всё! Только в металлолом. Ставить в двигатель такой коленвал нельзя. До полной шлифовки эти микротрещины не видны. Нам на лекциях рассказывали, что такие микротрещины можно обнаружить, если деталь намагнитить и посыпать металлическими опилками, очень мелкими и смешанными с жидким прозрачным машинным маслом. Каждая трещина является полюсами магнита вдоль всей её длинны. Металлические опилки «прилипают» к этим полюсам, и становятся хорошо видимыми. Проблема только в том, чтобы намагнитить такую массивную деталь. Это можно сделать двумя способами — приложить достаточное магнитное поле от мощного магнита или электромагнита, или пропустить через коленвал очень большой постоянный ток. Результат одинаковый, он намагнитится. Такого большого постоянного магнита взять было негде, сделать мощную катушку и подать на неё большое постоянное напряжение было не́откуда. Найти в горах такие мощные выпрямительные диоды было нереально, их и в городе в то время было не найти. Получить нужное напряжение с большим током несложно. Можно использовать сварочный аппарат, ведь это трансформатор с выходным напряжением около 25 — 30 вольт и током больше 150-ти ампер, но оно переменное. Сварка постоянным током в то время была экзотикой, не то что сейчас! Катушку я всё же сделал, нашёл провод диаметром больше полутора миллиметра от какого-то старого трансформатора на свалке и намотал его на трубу и бумагу. Потом снял, вывел концы наружу, а кольцо провода обмотал обычной чёрной тканевой изолентой. Хорошая была штука — липкая, крепкая и удобная. Этого добра в электроцехе было много. Я пробовал подавать короткий импульс через выключатель прямо на концы коленвала, толку не было, контрольный кусочек пилочки по металлу не прилипал, хотя катушка дёргалась и гудела. Тогда я попробовал подать напряжение со сварочного аппарата прямо на концы коленвала через кусочек тонкой проволоки, типа предохранителя. При подаче напряжения она сразу сгорала, проходил, как я надеялся всего один импульс тока. Коленвал слегка намагнитился, пилочка прилипала. Я нашёл всё же простой кольцевой магнит от динамика и с его помощью набрал опилок из под абразивного круга наждачного станка. Его я смешал с чистым машинным маслом и, тем же магнитом набрал этой смеси, затем этой «бородой» стал мазать шейку коленвала. И Победа! Трещины стали хорошо видны. Потом я попробовал так же намагнитить вал через тот же разрыв с проволочкой от 220 вольт. Получилось ещё лучше, намагничивание стало ещё бо́льшим. Но от этой затеи пришлось отказаться, риск получить разряд высокого напряжения слишком велик. Все опыты я проводил на заведомо негодном валу с ясно видимыми трещинами. Но после этих экспериментов я нашёл союзника, который помог мне сделать стеллаж для комфортного намагничивания и осмотра валов. Это был сварщик, примерно мой ровесник и мы сделали из уголка рамку с корытом-жёлобом по длине и опорами на краях, на которые укладывался коленвал. Одна опора была подвижной и ставилась на любую длину вала. Она на своей верхней «вилочке» имела накладку из старой тормозной колодки для изоляции от «массы». Прямо сбоку от рамы был сделан «искровой разрыв»из обычных болтов с гайками, который был изолирован от рамы таким же куском тормозной колодки. Один конец разрыва был соединён мощным проводом с наконечником из железного прутка и ручкой из резинового шланга, второй подключался к выводу сварочного аппарата, а другой конец аппарата был соединён с рамой стеллажа. Коленвал укладывался на опоры, «разрыв» закорачивался медной проволочкой, включался трансформатор и наконечником «тыкали» в изолированный конец коленвала, в его торец. Вспышка сгоревшего медного проводка, импульс тока и можно крутить вал и мазать его магнитом с маслом и опилками, одновременно внимательно осматривая на наличие дефектов. Мы проверили все снятые с двигателей и готовые к переточке валы, Их было штук пять или шесть. Один можно было сразу выбрасывать, слишком явные микротрещины, которых совсем не было видно без намагничивания! Ещё один был с небольшими, скорее подозрениями, чем дефектами, можно было прошлифовать и посмотреть снова. Мы позвали начальника мастерских и показали ему наш результат. Он был, мягко говоря, удивлён и доволен. Дал сварщику задание привести всё в более надёжное состояние и обещал оформить, как рационализаторское предложение. Оформили его или нет, я не знаю, скоро практика закончилась и мы уехали. Но в моей характеристике о пройденной практике об этом отметили и поблагодарили. Кстати намотанную ранее катушку я тоже использовал. Но только для другой цели — размагничивания коленвалов, чтобы на них после намагничивания не прилипала металлическая пыль при обработке. Катушка подключалась к тому же трансформатору, надевалась на конец вала, а затем медленно снималась и уводилась в сторону. Она просто держалась в руках и только гудела, пока её не отодвинешь от металла. Переменное и уменьшающееся магнитное поле легко размагничивало вал. Этот метод я давно применял в домашней мастерской для размагничивания инструмента, только катушка была маленькая. Друзья тоже нашли себе занятия по душе и не скучали.
Кроме всего описанного, мы несколько раз выезжали в лес и наблюдали работу бригад по выборочной валке, трелёвки и вывозу древесины. Это был настоящий восторг. До этого мы уже побывали на подобных работах в средней полосе и Ленинградской области и видели там тот же процесс. Но сама́ древесина… Раньше мы видели, как на прицеп с роспуском укладывали целый пучок стволов, а тут. За один раз на него помещалась пара брёвен, иногда три-четыре, а иногда всего одно бревно. Такие они были огромные. Даже таких картинок в сети не нашлось…
Дуб, каштан, ясень… деревья с диаметром ствола около 3-х (трёх) метров. Мы всё удивлялись, какая же это санитарная рубка? Нам объясняли, что деревья стареют, загнивают… Бывают оползни, ручьи меняют русло и подмывают… Но было ясно, что это просто отговорки — все всё знают и понимают, нужно делать план. Мы не были горячими борцами за лесное богатство и кивали на такие объяснения… Стыдно? Сейчас, да. А тогда нужно было доучиваться…
Когда мы вернулись с практики и последующих за нею каникул, начался последний год обучения, пятый курс. Когда стал вопрос о выборе темы диплома, я посоветовался с нашим преподавателем, который вёл в нашей группе практические занятия по специальности, и выбрал тему по проектированию линии диагностики и сортировки для Вологодского трактороремонтного завода. После Нового года я сдал Госэкзамен, а в марте поехал на этот завод на преддипломную практику. Пробыл я там пару недель и собрал необходимый материал, осталось только написа́ть диплом и защититься.
Ничего очень интересного в этом процессе не случилось, кроме того, что в феврале я съездил в небольшой посёлок в Иркутской области к тёще. Ещё на четвёртом курсе я женился и в марте следующего года (1975) у нас родилась дочка. Жена тоже была студентка нашего ВУЗа, только экономического факультета. Она окончила учёбу на год раньше меня и к марту 1976 года должна была выйти на работу в Витимский леспромхоз комбината Якутлес. Для моего рассказа это имеет значение только потому, что пробыв там две недели и переключившись на их часовой пояс (а это на пять часов вперёд), я, вернувшись в Ленинград, очень долго привыкал к московскому времени. Вечером я еле дотягивал до восьми часов и ложился спать. Зато просыпался в 4 — 5 часов утра и спокойно работал над дипломом. Жил в общежитии, нас в комнате было трое, они спали, я работал. За месяц до защиты у меня всё было готово.
Теперь пора вернуться на полтора года назад, когда я работал лаборантом на кафедре электроники. Один из преподавателей писа́л кандидатскую диссертацию и попросил меня сделать один электронный прибор. Это был очень чувствительный металлоискатель для определения содержания металла в отработанном машинном масле. Вместо большой плоской катушки, этот металлоискатель имел небольшую, растянутую в высоту катушку, в которую помещалась пробирка с маслом. Сначала с чистым, без примесей, затем отработанное какое-то время в двигателе автомобиля. Прибор имел схему на транзисторах, состоящую из двух генераторов высокой частоты. Один со стабилизированной частотой, которую можно было регулировать в некотором пределе, сначала грубой, а потом очень точной настройкой. Второй имел ту самую катушку, куда помещалась пробирка с маслом. После калибровки пробиркой с чистым маслом, она заменялась на «грязное» и замерялась разница в показании прибора. Если частоты не совпадали, то через диодный смеситель и выпрямитель, эта разница в виде появившегося тока подавались на концы стрелочного миллиамперметра со шкалой, имеющей среднюю нулевую точку. Если частоты совпадали, стрелка была на нуле. При отклонении частоты в генераторе с пробиркой от стабильного генератора, стрелка отклонялась в сторону. Если это была медь или другой цветной метал, стрелка отклонялась влево (частота уменьшалась), если железо — вправо. По углу отклонения можно было видеть количество металла. Идея удалась, правда была ли она где-то использована на практике, сказать не могу. Но прибор работал, стрелка показывала наличие примеси в масле.
Для диплома, вернее для трактороремонтного завода я спроектировал целую линию сортировки и диагностики. Там было всё, что я смог найти и придумать для этой цели. Конвейер по которому двигались детали разобранного трактора, которые сортировались по разным параметрам и поступали на диагностику и или проходили дальше, или отбраковывались. В процессе были заняты люди и механизмы… Мне всё казалось очень крутым, как сказали бы сейчас. Единственная загвоздка у меня была в определении стоимости изготовления и сборки всего этого «хозяйства». Как я только не пробовал сосчитать эту стоимость, ничего не получалось. Руководитель меня предупредил, что в комиссии обязательно будет представитель кафедры экономики, а они механиков не очень любят и часто из-за них бывают проблемы на защитах дипломов. Но я нашёл выход. Когда уже всё казалось безнадёжным, я узнал, кто будет от экономистов на 2-й день защиты, пришёл прямо к нему на кафедру и попросил помочь с этими расчётами, хотя бы советом. Это было примерно за месяц до начала защит, никакого ажиотажа, он скучал от безделья, а тут я, такой белый и пушистый… Я объяснил ему проблему — всё делается из нестандартного оборудования, прямо на заводе, своими силами… Как тут рассчитаешь всё это — проектирование, материал, работа? Он сказал, чтобы я пришёл через пару дней. Видимо, он мозг тоже сломал… И предложил такой метод расчёта — раз всё происходит на само́м заводе, нужно сопоставить стоимость производства одного килограмма моей линии со стоимостью ремонта одного килограмма трактора! Во как! Это последнее, что могло прийти мне в голову. Моя заслуга только в том, что я догадался попросить помощь именно у него. Ведь на защите-то будет он. Мне оставалось только «молиться», чтобы он не заболел и не прислали другого. Любой другой преподаватель такой метод сразу бы забраковал. Пришлось посидеть несколько дней и посчитать вес металла в моей линии диагностики, а вес трактора и стоимость его ремонта была известна. Весь расчёт свёлся к простой арифметике.
Но главным сюрпризом для приёмной комиссии на защите стал мой прибор для определения металла в масле. Я попросил разрешения использовать эту идею у того преподавателя, которому делал этот прибор и сделал ещё один такой же. Он мне даже с деталями помог. И именно он посоветовал идти на защиту в тот день, когда в комиссии будет их завкафедрой. Поэтому я и записался на второй день.
В этот день я защищался первым. Пришёл пораньше, развесил приготовленные чертежи, рисунки и графики. Последним листом была схема моего прибора. Всё прошло хорошо. Пришли оба важных для меня человека — зав кафедрой электроники и нужный мне экономист.
Мой руководитель меня представил и рассказал о полученной благодарности из лесничества… Я бойко произнёс не единожды отрепетированную речь. Упомянул о помощи кафедр экономики и электроники при подготовке диплома. В процессе защиты кто-то из комиссии попытался заострить внимание на расчёте стоимости, но получил пояснение от экономиста о допустимости этого метода. Пару вопросов задал завкафедрой электроники по принципу работы прибора, но тут-то я был в теме, а он, скорее всего, меня узнал (хотя, работая лаборантом, я с ним почти не контактировал) и спрашивал для моей же поддержки. Ну, а когда я после ответов на его вопросы, достал из стола сам прибор с несколькими пробирками и показал, как он работает, мне почти аплодировали. Как высоко был задран мой нос, когда я выходил из аудитории, можете себе представить.
Защитился я на «отлично». Красный диплом мне не светил по причине природной лени, особенно на первых годах обучения. Так что всё закончилось благополучно. Так это было. Было давно. Никто уже всего этого не вспомнит кроме меня. Разве что жена, да и то, с моих же слов. Для этого и написан этот немного затянувшийся рассказ. Пусть он хоть где-то останется.
Если вы обнаружили ошибку, выделите ее и нажмите Shift + Enter или нажмите здесь, чтобы сообщить нам.